От красных листьев поднимается туман.
По острову осенние коты
разносят шелесты и песни темноты.
Октябрьские цветы бледны: зима
уже не за горами. И вода
все зеленее, ближе, ближе все.
Меняется, меняется лицо
большой реки, что подступает к острову.
И чудится, что где-то – где туман
кончается – за нею океан.
И звук его пронзительный и острый.
Она рябину вешает на дверь.
Она жжет ладан и сосну теперь,
она хранит свой человечий облик.
Свое жилище темное и дом,
где в магазине котик за окном
и продается шоколадный гоблин.
Но все-таки – лицо ее ночами
сползает в землю, маске из печали
и полурыбьим нелюдским чертам
все чаще, чаще место уступая.
И богу человечьему – слепая –
возносится молитва изо рта
безгубого. А ведь вода все выше
сползается, ее рыданья слыша.
Вода все ближе, ближе, ближе, ближе.
Вода внимает. Древний океан
идет по острову – неумолимый.
Ни слово, ни молитва, ни рябина,
ни спрятанный блестященький каштан –
не остановят. И вода между людьми
по острову идет забрать свое.
Идет со всех разливов и ручьев.
Не пробуй и не прячься от нее.
Она придет.
Как матерь за детьми.