Когда Людмила закончила разделывать мясо
И вышла из последнего рабочего дня в двухнедельный отпуск,
То лето внезапно упало на нее всей тотальной массой,
И она плеснула на землю пиво, и это был первый откуп.
Когда она летела, то вспоминала детство и Севастополь,
Когда они приехали с мамой в плацкарте, питались лапшой растворимой,
С тех пор во дворе вырубили кусты жасмина и старый тополь,
А Людмила вообще уехала. И море было все как-то мимо.
Она увидела его на рассвете. Побежала вперед, споткнулась,
До крови рассекла ногу, и это была вторая жертва.
И море, выглянувшее из каменистых зеленых улиц,
Сказало ей, что нет ни разводов, ни смертельной жатвы,
Ни похорон собаки Жужи в прошлом июле,
Ни работы, где душно и пахнет кровью,
А есть только девочка Люда и мама Юля,
Ну куда ты высунулась, дай укрою.
И пошла как была она, в шлепках, при покрывале,
Но потом оставила их и дальше пошла по камням придонным,
И глядела сквозь свет зеленый, а медузы к ней подплывали
И смешно щекотали ее ладони.