А птица летела, и под кожей у нее текли реки,
Чёрная река, Гремячая река, да прочие безо счета.
Да пятна озёр проступали на крыльях пегих,
Да холмы и долины, как те, что под сенью её полёта.
Летела она, да так она говорила:
«Пой, мое горло, молчавшее от беды горло,
Пойте, синие ели, пойте, дворы да могилы,
Пой, опрокинутый в озеро город».
Проступали вереск да черника у нее в перьях,
Оживали деревни под её полетом.
Старик выходил на крыльцо, хлопнув тяжёлой дверью,
Смотрел высоко, напевал забытое что-то.
И пела-говорила птица на языке поднебесном,
И были заросшие малиной дорожки — её жилы.
И больше никогда не кончилась её песня.
Слово-то какое — никогда — вовсе непостижимо.