Хоронили его, засыпали землей и травой,
Загорались рябины, на фронте горел сухостой,
Под колесами бронемашин становилась земля
Пылью с кровью, и шли они, шли, и рыча, и пыля.
Хоронили его. Подступала под окна зима,
И разбитые стекла впускали дыханье в дома,
И какой-то старик в отдалении плакал навзрыд,
И еще говорили: неправда, мол, он не убит,
Он уехал в другие края, на другую войну,
На небесные битвы, в заоблачную страну,
Погляди, говорили, на запад, на запад, назад,
Я там видел, клянусь, как мелькнули его глаза.
Хоронили, и тело его становилось как миф,
Подступала зима, и ходила она меж людьми,
Затаилась, подкравшись, в раскрошенный минами дом.
И горела рябина немыслимым жарким огнем.