Каждую ночь он снится ей, и каждую ночь одно:
они живут свою жизнь, похожую на кино
то про шпионов, то про романтику, то бесконечный бой,
то на какую-то скучную ленту попросту про любовь.
Каждую ночь ее насквозь проедает страх:
каждую ночь в финале он умрет у нее на руках.
Каждое это «мы» суть обреченное «мы»,
каждую ночь она забирает его взаймы
у бесконечной пропасти смерти, у черного небытия,
хлещет сквозь ночь обреченность, отравленная струя,
каждую ночь ей нужно его возвратить назад,
но если это ад, то она согласна на ад.
О господи, благословенен твой ад.
Зацикленный на репите варьируемый сюжет,
на плечи ложатся сотни непрожитых этих лет,
она повторяет: ад, и ставит свечу на окне,
и снова ложится спать, и жизнь проживает во сне.
И мечется, и дрожит, и сияет ее свеча,
и плачет ее свеча в предрассветный час,
и пламя ее суть вера и суть любовь,
которая может из ада вывести за собой,
поскольку на тысячной ночи прервется круг,
и вспыхнет ярче свеча, и она не отпустит рук
его из своих ладоней, и более никогда
ни смерти, ни сну, ни яви его не отдаст,
поскольку любви достаточно, чтобы ад
попятился, отпустил из кольца своего,
поскольку горит свеча, и сотни свечей горят,
поскольку любви достаточно для всего.
Любви всегда достаточно для всего.