Ничего не случилось: апрель, весна в голове,
я сижу в Петербурге в офисе, ты в Москве,
мы с тобой молоды и живы.
Ветер пахнет весной и тянет гулять по траве,
и на море глядеть с обрыва.
Я тебе пишу: представь, дорогой мой друг,
через пару лет падений, взлетов, разлук,
мы с тобой окончательно вырастем, повзрослеем.
Будем честно трудиться, не покладая рук,
наберем кредитов, манер, должностей, заслуг,
ведь пора перестать когда-то быть дуралеем.
У меня будет мальчик такой через пару лет –
стрижен годно, похож на пидора (только нет),
очень милый менеджер, между прочим,
с волосами такими зализанными брюнет,
и как раз тогда мы о свадьбе и похлопочем.
У тебя будет девочка, блондинка, чуть-чуть зануда,
и поесть приготовит, и потом помоет посуду,
улыбается нежно и ничему не мешает.
Слушай, радость моя, я к тебе приезжать не буду.
Эта дура меня заранее раздражает.
Будем жить вот так – каждый со своей нелюбовью,
я в кредитной квартире в Питере, ты в Подмосковье,
никакого пива, только коктейли в баре,
будем жить с тобой в бесконечном этом кошмаре,
и однажды встретимся – где-то, пускай в Москве,
позабыв давно о своем нутряном родстве.
Обменяемся списками разных важных вещей.
Говорить нам будет не о чем.
Вообще.
За окном – весна. Середина рабочей недели.
Я пью кофе и пытаюсь прогнать похмелье.
Приоткрыть окно – и слышен запах земли.
Ты мне пишешь: ну что за ужасы, в самом деле.
Я пишу: если вдруг поймешь, что мы проглядели,
утонули, выбраться не сумели,
если вдруг ты встретишь другую в моем теле,
пристрели меня,
пожалуйста,
пристрели.