Под снегом вянет, землею стает трава, сочится свет, сквозь тучи пытается течь. Идет Емеля без щучьего волшебства, идет Емеля вернуться домой на печь. Растратил на фантики щукино волшебство, цветные фантики сыплются в белый снег. Идет, дурак, улыбаясь – и ничего. Идет домой потерянный человек.
Идет по земле заснеженной да босым, идет по темному зимнему да пути. Идет домой потерявшийся блудный сын. Все, что нажил, рассыпалось в конфетти. Они лежат – цветные и на снегу, как дивные, как неведомые цветы. Идет домой к невесткам и очагу, и снег не тает, ложится в кудри желты.
Иду домой, десять лет по чужим городам. Иду домой, сколько лет не видела мать. Иду домой, но нет мне дома и там. И за морем нет мне места, где отдыхать. Иду домой, наобум иду по пути, по темному, по незнамому декабрю. И десять лет мои – фантики да конфетти. И я иду наобум. Но ведь я – люблю.
А тот, кто любит да ищет, — отыщет дом. И примут его, и к столу позовут его. И Долгая Ночь будет добрым живым огнем, и будет тогда настоящее волшебство.
Ах, мама-мама, светится белый снег, и я иду домой, и уже почти. И, руки подняв, потерянный человек, смеется – и рассыпается в конфетти.