Сохрани, говорю, сохрани, говорю, сохрани.
Это ходит над степью война, окаянные дни,
Металлический гром, и металлом — кровища во рту,
Снайпера с терриконов глядят в черноту.
Сохрани, говорю, это люди мои, не гони,
Они пили со мною и пели со мною они.
Над Донецком прозрачное небо и скоро весна.
Лейтенант в блиндаже третью ночь без сна.
О, помилуй его — круглолицего, рыжего, да,
И жену молодую его на сносях не отдай,
И цветочницу-бабку, что пролески держит в руках —
Ничего, что стреляют, привычный страх.
У меня один — на Острой могиле, второй же на
Донецком море, тут у кладбищ красивые имена.
Потому когда я пишу, сбивается ритм,
Потому иногда не я, а кто-то из них говорит.
Скоро будет весна, будут розы цвести, цвести,
Подновлю оградку: война восемь лет в пути,
Узнает меня пьяный сторож, пивной живот.
Ты помилуй, Господи, и его.