Нельзя привязываться к военным, только
Он говорил: соблюдаем дистанцию,
Восемь – десять метров: разлет осколков,
Если в меня прилетит – чтобы другим не остаться
В этой земле. Глаза его были как вишни.
Я думала, что его прикроет Всевышний,
Но он тогда никого не прикрыл.…
Нельзя привязываться к военным, только
Он говорил: соблюдаем дистанцию,
Восемь – десять метров: разлет осколков,
Если в меня прилетит – чтобы другим не остаться
В этой земле. Глаза его были как вишни.
Я думала, что его прикроет Всевышний,
Но он тогда никого не прикрыл.…
Я вспомнила: мы тогда расходились,
Я – к поезду, а ты – обратно в метро
(до закрытия). И это было как ирис
прорастает сквозь легкие, раздирая нутро.
Вот так: уносит длинный питерский эскалатор,
и я все выше и меньше, исчезну скоро совсем,
я стану нечеловеком, пятимерным, крылатым,
и уже не я позвоню из вагонных стен.…
Я вспомнила: мы тогда расходились,
Я – к поезду, а ты – обратно в метро
(до закрытия). И это было как ирис
прорастает сквозь легкие, раздирая нутро.
Вот так: уносит длинный питерский эскалатор,
и я все выше и меньше, исчезну скоро совсем,
я стану нечеловеком, пятимерным, крылатым,
и уже не я позвоню из вагонных стен.…
Я вспомнила: мы тогда расходились,
Я – к поезду, а ты – обратно в метро
(до закрытия). И это было как ирис
прорастает сквозь легкие, раздирая нутро.
Вот так: уносит длинный питерский эскалатор,
и я все выше и меньше, исчезну скоро совсем,
я стану нечеловеком, пятимерным, крылатым,
и уже не я позвоню из вагонных стен.…
Говорила медсестра Оксана, когда мы курили:
– А ведь поступала же на пиар, и горя б не знала.
Вскидывалась умирающая старуха в запахе гнили,
И Оксана бежала ставить укол, подтыкать одеяло.
А она глазастая такая, смешливая, круглолицая,
А вокруг гниют и умирают, страшно, в сне не приснится,
А Оксана такая: ну чего, ну сама же выбирала больницу.…
Говорила медсестра Оксана, когда мы курили:
– А ведь поступала же на пиар, и горя б не знала.
Вскидывалась умирающая старуха в запахе гнили,
И Оксана бежала ставить укол, подтыкать одеяло.
А она глазастая такая, смешливая, круглолицая,
А вокруг гниют и умирают, страшно, в сне не приснится,
А Оксана такая: ну чего, ну сама же выбирала больницу.…
Говорила медсестра Оксана, когда мы курили:
– А ведь поступала же на пиар, и горя б не знала.
Вскидывалась умирающая старуха в запахе гнили,
И Оксана бежала ставить укол, подтыкать одеяло.
А она глазастая такая, смешливая, круглолицая,
А вокруг гниют и умирают, страшно, в сне не приснится,
А Оксана такая: ну чего, ну сама же выбирала больницу.…