Мне нравилась ведунья Февронья,
стоявшая у города Ласково
в обнимку с князем Петром, и я
кормила там котов ласковых.
В магазине покупала им вискас,
кормила, собак отгоняла,
и ехать оттуда мне было близко,
но машин было мало.
Ловила, а они не ловились,
и стояла ведунья Февронья,
и тучи над лесом вились,
над золотым межсезоньем.
И было счастье такое —
пока холода не настали,
и сердце мое в покое,
спрятанное от печали
под золотыми листьями,
упавшими в городе Ласково,
и коты провожали — с лицами
людскими, ласковыми.
***
Ночевали при храме, ели яблоки и печенье,
запинаясь на старославянском, читали псалмы,
я не то чтобы вдруг загорелась каким-то ученьем,
но хотелось согреться в преддверье зимы.
Потому что я долго бродила и очень устала,
потому что замерзла и просто хотелось-то мне,
чтобы на Покрова словно спрятаться под одеялом.
чтоб со смертью остаться не наедине.
***
а про любовь — не знаю, нет, не знаю,
я очень долго ехала обратно,
размытые деревни за окном
сливались просто в русскую дорогу,
и наклонялись тонкие березы,
и пролетали синие болота.
пусть так и будет: если мне в дорогу,
то непременно в сумерки и дождь.
а про любовь — не знаю, нет, не знаю.
но голое мое живое сердце
на Покрова укрылось в одеяло,
и стало так не холодно ему.